Карл Брюллов

Добрый день, друзья!

В одном из залов Русского музея в Петербурге висит большая картина, называющаяся пространно: «Портрет  графини Юлии Павловны Самойловой,  рожденной  графини Пален,  удаляющейся с бала с приемной  дочерью Амацилией Пачини»

_Portret_grafini_Yulii_Pavlovny_Samoylovoy_

 Об авторе портрета, художнике Карле Брюллове, когда-то  ожесточенно спорили — то возносили, то низвергали.  Сейчас  спорить стало не о чем.  

_Bryullov

 Он действительно был крупнейшим мастером своего времени, хотя не великим и, тем более, не гением (а при жизни его и так называли).  

 Его знаменитейшая картина «Последний день Помпеи» — работа высокосовершенная и для истории русской живописи важная, но в наши дни ее бенгальский огонь способен воспламенить разве что самого неискушенного зрителя

_Posledniy_den'_Pompei_fragment

 Однако портретистом Карл Брюллов был первостатейным, а в таком скользком жанре, как портрет парадный, пожалуй, не знал себе равных.

 Портрет Самойловой, исполненный приблизительно в 1839 году, —   один из самых лучших. Юлия Павловна предстает   здесь во всем великолепии своей прославленной красоты –

  крупная, с «роскошными формами  (выражаясь слогом беллетристов прошлого века), со смоляными густыми

волосами, округлым лицом, на котором темные глаза, крупный, чувственный рот и сильно очерченные  дуги бровей.

 Она в самом деле покидает бал, задержавшись на мгновение на верхней ступе­ни лестницы и бросая последний взгляд.

 Позади нее, драпировкой багрово-красного цвета (труднейший цвет для живописца, но Карл Брюллов его очень любил и блес­тяще с ним управлялся) — пестрая маскарадная толпа.

 В тогдашней светской жизни маскарад был явлением при­вычным и приметным. Главным образом из-за вечеров, ус­траиваемых в доме Энгельгардта.

 Туда съезжался весь свет, вплоть до членов императорской фамилии (включая самого Николая I), появлявшихся как бы «замаскирован­ными»:

Ещё по теме:   Летающие модели

 маска позволяла скользить по грани, а то и за гра­нью допустимого этикетом, и доля легкого риска приятно щекотала нервы.

 Недаром дом Энгельгардта стал главным местом действия драмы Лермонтова «Маскарад», писав­шейся тогда же. Правда, зал, изображенный на картине, не имеет ничего общего с домом Энгельгардта.

Он вымышленный, но по масштабу и величественности его совсем нетрудно принять за один из парадных  залов Зимнего дворца.

 Именно сюда, в резиденцию российских императоров, художник  перенес  и маскарадных  персонажей, и  сомнительную интригу, завязы­вающуюся между ними.

Некто в костюме «султана», возвышающийся над всеми, то ли выслушивает «Меркурия», нашепты­вающего ему из-за плеча, то ли сам ему о чем-то говорит, и речь, скорее всего, идет о молоденькой девушке неподалеку.

 Интрига обозначена не до конца внятно, но намек и так прозрачен: мане­ра императора выискивать оче­редную пассию на придворных балах была общеизвестна.

  На­мек дерзкий до рискованности. Карлу Брюллову многое можно было бы предъявить и по части нравственных правил, и по части переоценки самого  себя, но в независимости

поведения ему никто на смог бы отказать, и вел он себя так смело, как долго еще не решался ни один художник в Российской империи.

 Таким образом, портрет оказался своего рода аллегорией.  Юлия Самойлова отделяет себя от маскарада – ярмарки тщеславия, интриг, фальши.

Она скинула маску, желая  быть такой, какая она есть — не притворяясь никем и не приспосабливаясь ни к чему. Эта гордая романтическая героиня, бросающая вызов толпе и возвышающаяся над нею подобно величественной статуе.    

Что и говорить, Юлия Самойлова на­прашивалась на романтический портрет всем своим незаурядным обликом, статью и даже прической по последней, дани романтизма, моде, «под марки­зу де Севинье»

Ещё по теме:   Россия занимает ... место в мире

 — длинные локоны с обеих сторон лица, ниспадающие на плечи. Но она и заслуживала такого портрет самой своей личностью и стилем поведения.

 Таких, как она, «романтических женщин» было ничтожно мало — единицы, да много просто и не могло быть, но они были очень заметны и своему времени — 1830—1840-е годы — придавали непо­вторимую окраску.

Продолжение следует.

Сергей Сергеевич/ автор статьи

Уроженец города Архангельcка. Работал в Усть-Камчатске на Дальнем Востоке. В настоящее время проживаю в Архангельске. Увлекаюсь шахматами, математикой, компьютерами, книгами, садом и огородом. Об этом и другом пишу на этом сайте!

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Оставьте свой комментарий