Начало здесь.
Убожество провинциального города (как и само понятие «провинциальный») — следствие крепостничества, произвола военно-полицейского бюрократизированного государства, предельной централизации власти и регламентации каждого вздоха подданных, особенно усилившихся в царствование Николая I (1825-1855).
Реакция наступала. После разгрома декабристов для борьбы против революционного движения и передовой мысли было учреждено Третье отделение императорской канцелярии, органом которого стал Корпус жандармов.
Жертвами николаевского самовластия стали Н. А. Полевой и Н. И. Надеждин, П. Я. Чаадаев и А. С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов и Т. Г. Шевченко. Каторга ожидала петрашевцев, кровавый террор обрушился на Польшу.
Выступая в роли «жандарма Европы», царская Россия договорилась с Австрией и Пруссией о «праве вмешательства» — интервенции с целью подавления революционных выступлений (например, в Венгрию, 1849), подавляла движения нерусских народностей на окраинах.
Укреплению феодально-дворянского государства должны были служить кодификация законов и «Уложение о наказаниях» (1845), законы об усилении дворянских организаций и затруднении приобретения дворянства, введение военных порядков во множестве гражданских ведомств и тому подобное.
В охранительных целях насаждалась концепция «самодержавия, православия, народности», утверждавшая, что русское государство и нация в корне отличны от остальной Европы, что только в России существует истинный порядок и право, согласные с требованиями религии и политической мудрости.
Крепостное право очевидно противоречило представлениям об идиллически-патриархальном общественном строе России, но его отмену император называл «злом еще более гибельным». Реформа управления государственными крестьянами и закон об обязанных крестьянах были частичными и вынужденными послаблениями.
Правительство Николая I не желало, чтобы «низшие слои общества» получали высшее образование, «ибо, составляя лишнюю роскошь, оно выводит их из круга первобытного состояния без выгоды для них и государства».
Идеалом гражданина был для самодержавия темный и забитый обыватель, «сердце которого само несется навстречу околоточному надзирателю». Целый ряд мер был призван закрыть перед народом двери гимназий и университетов.
Цензура столь свирепо преследовала всякую здоровую мысль, что на организацию новых периодических изданий был наложен запрет, а количество изданных сочинений резко сократилось: с 51 828 (1833 —1837) до 14 609 (1838—1842).
Упала численность учащихся в гимназиях и университетах, ограничен был выезд на учебу за границу, гонениям подвергалась научная и техническая мысль.
Отданное под надзор полиции городское хозяйство велось отвратительно. В 1/5 городов доходы не достигали 10 тысяч рублей, в половине — 20 тысяч, только Нижний Новгород и Одесса имели в год свыше 100 тысяч, а Москва и Петербург — до миллиона.
Более 2/3 городских доходов шло на жалованье властям (прежде всего полиции, нередко присваивавшей доход целиком), на содержание казарм, гауптвахт, тюрем. В сравнительно богатом Ярославле на освещение улиц тратилось всего 786 рублей в год.
В Рыбинске в 1847 году уличное освещение обошлось в 56 рублей, а содержание мостов, каналов и бульваров — в 126 рублей! Мелочная регламентация распространялась на проекты и цвет
городских зданий, утверждавшиеся лично императором: «типовые» проекты изображенных на картине торговых рядов и каланчи, «николаевский» столб и нелепый фасад дома — «личная заслуга» Николая I. Где некогда собиралось вече, на главной площади образовалась неиссякаемая лужа.
Автор аннотации: А.П. Богданов
Продолжение следует.
