Картины по русской истории. В.М. Кустодиев. В московской гостиной.

Начало здесь.

V_moskovskoy_gostinoy_

По замыслу историка С. А. Князькова и художника Б. М. Кустодиева, «на картине изображен московский салон начала сороковых годов, так блестяще описанный А. И. Гер­ценом, современником и представителем тех живых общест­венных сил, которые деятельностью своего ума и таланта тво­рили грядущее пробуждение русского общества и русской об­щественной мысли…»

Это был период жесточайшей николаев­ской реакции. «…Москва, — вспоминал А. И. Герцен, — вхо­дила тогда в ту эпоху возбужденности умственных интересов, когда литературные вопросы, за невозможностью политичес­ких, становятся вопросами жизни.

Появление замечательной книги («Мертвые души». — А. П.) составляло событие… По­давленность всех других сфер человеческой деятельности бро­сала образованную часть общества в книжный мир, и в нем одном действительно совершался, глухо и полусловами, про­тест против николаевского гнета…»

Московские литературные гостиные, еще достаточно уда­ленные от «недреманного ока», были ареной горячих споров между славянофилами (такими, как А. С. Хомяков, братья Иван и Петр Киреевские, К. С. Аксаков) и западниками (А. И. Герцен, В. Г. Белинский, Т. Н. Грановский и др.).

«Спо­ры возобновлялись на всех литературных и нелитературных вечерах, на которых мы встречались, — а это было раза два или три в неделю». «Да, мы были противниками их, — писал А. И. Герцен о славянофилах, — но очень странными.

У нас была одна любовь, но не одинакая. У них и у нас запало с ран­них лет одно сильное, безотчетное, физиологическое, стран­ное чувство, которое они принимали за воспоминание, а мы — за пророчество: чувство безграничной, обхватывающей все существование любви к русскому народу, русскому быту, к рус­скому складу ума.

И мы, как Янус или как двуглавый орел, смотрели в разные стороны, в то время как сердце билось одно». Те и другие терпели преследования охранительной власти, стремившейся «умножать, где только можно, умственные плотины» (А. С. Уваров).

Ещё по теме:   Образ в портрете

На картине представлена та гостиная, где, по словам Гер­цена, «Боткин и Крюков пантеистически наслаждались рас­сказами М. С. Щепкина» (он стоит на переднем плане слева, прислонившись к колонне), «где молодой старик А. И. Тур­генев мило сплетничал обо всех знаменитостях Европы» (он разговаривает с дамой на переднем плане справа).

Это гости­ная, за столом которой сидел с трубкой П. Я. Чаадаев и «тща­тельно одетый, с нежным, как из воску, лицом, сердил оторо­певших аристократов и православных славян колкими заме­чаниями, всегда отлитыми в оригинальную форму и намерен­но замороженными».

Сидящий рядом Т. Н. Грановский «яв­лялся с своей тихой, но твердой речью». За тем же столом К. С. Аксаков в русском кафтане «свирепствовал за Москву, на которую никто не нападал». Позади них видна фигура сла­вянофильского «Ильи Муромца, разившего всех», писателя и философа А. С. Хомякова, спорящего с кем-то, невидимым за колонной:

«…богатый памятью и быстрым соображением, он горячо и неутомимо проспорил всю свою жизнь». С хозяи­ном дома здоровается гость из Петербурга. Это В. Г. Белин­ский, который в гостиную «иногда падал, как Конгривова ракета, выжигая кругом все, что попадало».

Справа, скрес­тив на груди руки, стоит сам рассказчик о московской гости­ной. «В этих кружках скоро стал видной, руководящей вели­чиной и сам А. И. Герцен, — писал А. В. Станкевич, — раз­нообразно образованный, полный интересов научных и общест­венных, даровитый и остроумный, он соединял в себе все, что де­лало его беседу и сообщество привлекательным и живым».

Автор аннотации: А.П. Богданов

Продолжение следует.

Сергей Сергеевич/ автор статьи

Уроженец города Архангельcка. Работал в Усть-Камчатске на Дальнем Востоке. В настоящее время проживаю в Архангельске. Увлекаюсь шахматами, математикой, компьютерами, книгами, садом и огородом. Об этом и другом пишу на этом сайте!

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Оставьте свой комментарий