«Отдых»

Восьмидесятые годы прошлого века — время портретов в творчестве Репина. По­зади остались знаменитые «Бурлаки на Волге», остро-злободневный «Арест про­пагандиста», впереди были «Запорожцы» и «Иван Грозный, убивающий сына». Репин вступал в пору абсолютной зрелости свое­го таланта, а так как «психологизм,— по словам Грабаря,— был настоящей сфе­рой Репина», то естественно, что на первый план зрелый Репин выдвинул человека — главное действующее лицо исторической драмы.

С началом восьмидесятых годов обозна­чился новый этап в жизни России. За­кончился период, еще сохранявший энер­гию «эпохи великих реформ» и порож­денное ею одушевление в обществе, наступали новые, непонятные, чем-то смутно угрожавшие времена. Репин отчет­ливо понимал, где духовные корни его ис­кусства, с кем и с чем оно сохраняет преемственную связь.

«Я не могу зани­маться непосредственным творчеством,— писал он.— Делать из своих картин ковры, ласкающие глаз, плести кружева, зани­маться модами, словом, всяким образом мешать божий дар с яичницей, принорав­ливаться к новым веяниям времени… нет, я человек шестидесятых годов, от­сталый человек, для меня еще не умерли идеалы Гоголя, Белинского, Тургенева, Толстого и других идеалистов. Всеми свои­ми ничтожными силенками я стремлюсь олицетворять мои идеи в правде; окру­жающая жизнь слишком меня волнует, не дает покоя, сама просится на холст».

«Олицетворением в правде» и стали ве­ликолепные портреты Репина, написанные в восьмидесятых годах. Пожалуй, это одно из наиболее безусловных достиже­ний русской живописи.

«Отдельные порт­реты удавались и Перову, и Ге, и Крам­скому, но такой потрясающей портретной галереи, какую оставил нам Репин, не было создано никем»,— заключает Гра­барь. Репинский портретный стиль вобрал в себя все лучшее, что выработала к тому времени русская школа:

добротный и доб­росовестный реализм, свободное от мора­лизаторства сочувственно-доверительное отношение к людям и широкое пони­мание людей. Опыт западноевропейских портретистов, в первую очередь Веласкеса и Хальса, Репин тоже внимательно изучил.

Ещё по теме:   Перуджино

Портрет писателя Писемского Репин написал в марте 80-го года. Суровый старик с нездоровой отечностью на лице смотрел с портрета зорким и молодым взглядом, словно саркастически улыбаясь в лицо подступающей смерти,— не ска­жешь, что добрый, самовластный и кап­ризный

старик, но зато неистребимо талантливый в каждой детали своего об­лика, проживший жизнь по своей воле, в согласии с собственным разумением, никому не кланяясь и никого не прося. Писемский открывал репинскую галерею персонажей старого поколения, сходяще­го со сцены.

Следующим был Мусоргский. В феврале 1881 года Репин узнал, что добрый его знакомый и гениальный музыкант тяжело болен и дни его сочтены. Репин отыскал Мусоргского в Петербурге, в психиатри­ческом отделении Николаевского воен­ного госпиталя, и там, в госпитальной палате, за четыре сеанса создал образ невероятной силы.

Сквозь физический упадок спившегося человека в халате с малиновыми отворотами светился огонь неукротимого духа, гениальной мощи, ко­торой, казалось, хватило бы еще не на од­ну жизнь. Несколько дней спустя Мусорг­ский умер.

Критик Стасов привез портрет на уже открытую к тому времени Пе­редвижную выставку, где экспонировался репинский портрет Писемского. Он же записал сбивчивый монолог изумленного Крамского: «Что этот Репин нынче делает, просто непостижимо! Вон посмотрите его портрет Писемского — какой шедевр!

Что-то такое и Рембрандт и Веласкес вместе! Но этот, этот портрет (т. е. Му­соргского.— В. А.) будет, пожалуй, еще изумительнее… Этот портрет писан Бог знает как быстро, огненно — всякий это видит. Но как нарисовано все, какою ру­кою мастера, как вылеплено, как написа­но! Много ли на свете портретов с по­добным выражением!., да еще все в свету, от первой и до последней черточки, все в солнце, без единой тени — какое создание!»

Ещё по теме:   Картины по русской истории

Когда же (вскорости) Стасов опублико­вал эти восторги, Крамской ужасно раз­гневался на него и даже отказался от некоторых выражений. Причина была проста — профессиональная ревность, ведь первым портретистом России счи­тался тогда Крамской, и он совсем не хотел публично подрывать свою репута­цию.

И Репин, человек очень тактичный, несмотря на всю непосредственность натуры, тоже укорил Стасова в преуве­личениях. Но про себя он, конечно, по­нимал, что никаких преувеличений не было. Достигая той высоты, какую Репин достиг с портретом Мусоргского, худож­ник уже не сомневается в себе, и так называемая авторская скромность сохра­няет значение лишь для внешнего упо­требления— пусть даже против воли ху­дожник ясно видит степень своего мастер­ства.

Вообще же скрытое соперничество Крамского и Репина за первенство в об­ласти портрета так и осталось навсегда скрытым, и о том, что оно все-таки было, кроме упомянутого эпизода говорит

толь­ко тот факт, что как портрет Репина работы Крамского, так и портрет Крам­ского работы Репина несут на себе отпе­чаток скованности и наружной комплиментарности при сухости общего звуча­ния, отнюдь не свойственной всем дру­гим их портретам.

Потом (если называть лучшие) Репин писал портреты хирурга и педагога Пирогова, барона Дельвига — генерала в эполетах, с кольцами и дымящейся си­гарой, многознающего умного сановника, который во время сеансов развлекал его передачей закулисных подробностей о жизни двора;

а затем Фета, Стасо­ва, Страхова, композиторов Бларамберга и Рубинштейна, поэта Фофанова — невра­стенического юноши с вдохновенно под­нятой головой на тонкой шее, актрисы Стрепетовой, баронессы Икскуль с вуалью, закрывающей лицо, и гибким станом — одной из блестящих петербургских дам…

И все эти люди, совершенно непохожие и тем не менее имеющие то неуловимо общее, что и делает людей современ­никами, служат теперь для нас неисчер­паемым источником представлений о да­леких от нас «глухих годах» России — России Победоносцева и Александра III.

Ещё по теме:   Тыко Вылка

Конечно, в сравнении с этими шедев­рами «Отдых» (ГТГ)

Otdykh

— портрет за­снувшей в кресле жены художника Ве­ры Алексеевны — смотрится достаточно скромно. Это камерный по мотиву и сдержанный по письму портрет. Репин написал его в 1882 году.

Лучшее в нем — это трогательно-интимная интона­ция, светлая, чуть снисходительная нежность, которую внушает художнику спя­щая перед ним женщина с обличием девочки. Возможно, для Репина «Отдых» был чем-то вроде прощания с семейным счастьем.

Ибо уже в следующем 1883 го­ду Репин писал Третьякову: «У меня лич­но идут такие семейные дрязги, о кото­рых бы я, конечно, молчал, если бы они не мешали мне работать… Ну, да это к делу не относится…» .

Вера Алексеевна была человеком слабым, с небольшим запасом душевных сил, полностью поглощавшимся детьми и домом. Ей, навер­ное, были трудны бурный темперамент, широкая общительность Репина, его лю­бопытство к людям, пристрастие к новым впечатлениям, встречам, разговорам.

Что ни год, Репин все хуже чувствовал себя дома. Все чаще, оставляя жену и детей, отправлялся путешествовать, воз­вращаясь, молчал и старался скорее уехать снова. Ставший неизбежным разрыв произошел в 1887 году, но это уже другая история.

Автор: В. АЛЕКСЕЕВ

Сергей Сергеевич/ автор статьи

Уроженец города Архангельcка. Работал в Усть-Камчатске на Дальнем Востоке. В настоящее время проживаю в Архангельске. Увлекаюсь шахматами, математикой, компьютерами, книгами, садом и огородом. Об этом и другом пишу на этом сайте!

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Оставьте свой комментарий