Продолжение начатого здесь.
Супранатуралистический детерминизм (т.е. утверждение промысла Божия: бог всё предвидит и всем управляет) заключает в себе ряд антиномических аспектов, существенных для философии Ф.М. Достоевского. Речь идет о проходящем через всю историю христианства «этико-теологическом парадоксе» — проблеме совмещения добра, промышления, всемогущества Божия (благодати, непреложности его руководящей миром воли) и свободы человеческой воли, нравственной ответственности за свои поступки.
Достоевский-мыслитель постоянно обращался к вопросу: «Если Бог благ, почему в мире есть зло? Если Бог всевидящ и премудр, почему при творении мира он допустил саму возможность греха? Если Бог всесилен, почему он не исправит мир?» Каковы есть, возможны и должны быть взаимоотношения человека и Бога, отношения свободы, несвободы и благодати?
До Достоевского в русской литературе эти противоречия во многом обусловили внутреннюю антиномичность М.Ю. Лермонтова, для которого причина зла — в Творце. Бог для Лермонтова подобен античному фатуму, всесильному, но неразумному и недоброму началу (поэт никогда не вспоминает о Христе). Единственное, что человек может противопоставить Судьбе — свою свободу, гордыню, этику героического пессимизма, протест, бунт. Вопрос «откуда берутся зло в мире, ведь Творец благ?» неразрешим для Ивана Карамазова. И отсюда — бунт, «возврат билета», заявление все отрицающей свободы.
В христианской ортодоксии обозначенная проблема решалась иначе. Бог дал человеку мир. Бог поставил человека вровень с собой, даровав ему свободу. Бог принес в жертву Сына для спасения рода человеческого. Бог ожидает возвращения к Нему, восстановления в человеке его духовной основы, восстановления единства бытия. Об этом проповедь старца Зосимы.
Средневековая литература во всем происходящем усматривала извечную борьбу Бога и сатаны, добра и зла. Каждое событие рассматривалось не как следствие предшествующих и причина последующих (сравните в «Братьях Карамазовых» слова Черта об истории), но как постоянное перемещение в сакральном пространстве. Всякий жизненный шаг человека был «вертикализован» по этической «оси», где «верх» — Бог, «низ» -сатана.
Достоевский «расщепляет» традиционную двойственность отношений Божьей Силы (Бога милующего и наказующего; Бога, дающего человеку свободу выбора и сверхестественно вмешивающегося в ход земных дел вплоть до Страшного Суда). Ф.М. Достоевский передает всякую материально-практическую «детерминацию» в руки этически несостоятельных людей.
Так, Смердяков оправдывает нравственную беспринципность волей Вседержителя: если Бог не спасает чудесным способом христианина от мучителей, следовательно, разрешает ему стать иноверцем. Великий инквизитор «узурпирует» Божественное всемогущество, однако не духовное, а материальное.
Западная цивилизация выработала многочисленные способы «материальной», прагматической детерминации жизни человека: «хлеб», «комфорт»; «хрустальный дворец», «муравейник» как формы общественного устройства; «научно-экономическая необходимость», атеизм; извращенные принципы религиозной власти — «тайна, чудо, авторитет» и др. (см.: «Записки из подполья», «Легенду о Великом инквизиторе»). Эти способы организации жизни подавляют свободу человека. Человечество всегда находится перед дилеммой: либо «превратиться в муравейник», либо бунтовать. «Человек не захочет муравьиного гнезда.
Для чего стану [личность] ограничивать. Для хлеба. Не хочу хлеба, и взбунтуется». «Отделаться одной, то есть научно-экономической необходимостью, кроме задачи найти разрешение муравейника, ведь вы требуете жертв, а согласится ли на них личность человека».
«Очищение» воли Божьей от всего «материального» делает его сущность неуловимой, она — вне практики. Сакральное не укоренено в мирском. А коли так, то всемогущество Бога ставится под сомнение, героями романов Достоевского, но не их автором.
Идейно-художественная проповедь Достоевского игнорирует «материалистскую» аргументацию, обращаясь к обоснованиям этического и эстетического порядка.
Заветным убеждением Ф.М. Достоевского было то, что «черт на земле — приживальщик». Зло — это только не — совершенство, недостаток (ср. древнерусское «порок»), это отсутствие жизни, то, чего природе недостает, чтобы быть совершенной.
Достоевский воспринял опыт древнерусской литературы, которая «знает абсолютное добро, но зло в нем относительно…». «Жизнь есть рай,- говорит Таинственный посетитель Зосиме. — Рай в каждом из нас затаен… Чтобы переделать мир по-новому, надо, чтобы люди сами психически перевернулись на новую дорогу». Господь дал человеку свободу. Парадокс свободы в том, что человек может предпочесть зло добру.
Продолжение следует.
