Парижане в Провансе глазами англичанина выглядят примерно так:
Это национальное меньшинство в Провансе подвергается расовой дискриминации, служит мишенью бесчисленных шуток и анекдотов.
Над парижанами принято потешаться, о них сочиняют невероятные истории, некоторые их которых, несмотря на неправдоподобность, все же оказываются правдивыми. Вот мой любимый анекдот про парижанина.
Некий столичный житель en vacances, в отпуске, жалуется местному мэру на нестерпимый шум, учиняемый местными цикадами, и спрашивает, нельзя ли что-либо предпринять для нормализации акустической среды.
Обладающий тонким провансальским чувством юмора мэр притворяется, что воспринял жалобу всерьез.
Он заверяет парижанина, что поставит вопрос на обсуждение на следующем заседании муниципального совета и на этом не остановится.
При необходимости обратится за помощью к префекту Воклюза. Мэр приглашает парижанина вернуться осенью и оценить результаты его усилий.
Конечно, когда парижанин возвращается осенью, цикады умолкли. Парижанин в восторге. Где ж ему, серому, знать, что осенью цикады погружаются в спячку.
Любимый вид досуга местных жителей — сидеть на террасе кафе и пытаться вычленить из присутствующих парижанина.
Это чуть сложнее, чем определить другого иностранца, ибо парижанин говорит на каком-то подобии нормального французского языка.
Но мало ли иных признаков! К примеру, одежда. Она может быть небрежной, с первого взгляда обычной, но, если присмотреться…
Во-первых, неприлично новая, без морщинок, складок, потертостей, невыцветшая на солнце. Он как манекен, который, как известно, не потеет.
Во-вторых, он как будто только что из парикмахерской, прическа неестественно аккуратная. Руки его в жизни не касались баранки трактора или садового секатора.
Собака, его сопровождающая, стерильна; деревенские собаки разглядывают ее так же, как жители хозяина. И газета при нем, конечно, какая-нибудь «Либерасьон» или «Фигаро», а не привычная «Le Provence». В общем, сразу видать — иностранец.
Год-другой тому назад я объяснял все эти особенности одному из своих лондонских гостей, и тут как раз за один из ближайших столиков уселся иллюстративный образчик парижанина.
Аккуратная прическа, элегантные кожаные мокасины, на запястье, золотые часы не толще монеты в два евро. И номер «Либерасьон» при нем.
И мелкая блондинистая шавка, ухоженная, прилизанная — должно быть, в одном салоне стриглись. В общем, классический парижанин, эталонный. Он заказал себе кофе, собачке водички и развернул свою «Либерасьон».
Вот он, le voici! (здесь)— сказал я своему знакомому. Прекрасный типаж! Должно быть, пиаровец какой-то, рекламщик. Сразу видно.
Я собирался прочесть целую лекцию, когда к нашему столику подошел один из официантов, и я обратился к нему за подтверждением своих глубокомысленных выводов.
Однако мой парижский пиаровец оказался компьютерщиком из Кавайона. Лекцию пришлось отменить.
Часто утверждают, что сильная централизация власти во Франции вызывает недовольство в провинциях, но я считаю, что все не так просто.
Отношение провансальцев к парижанам растет из корней общечеловеческих. Рыбак в Мэйне так же сдержанно отнесется к «иностранцу» из Нью-Йорка, йоркширский фермер настороженно встретит варяга из Лондона.
Чужаки всегда возбуждают подозрения и опасения. Говорят, что и сами парижане косо смотрят на результаты расширения Европейского сообщества,
опасаясь нашествия несметных полчищ польских сантехников. Да и мне самому показалось, что я одного поляка намедни в кафе заметил. Сразу определил.
Источник: Мейл Питер Прованс навсегда
