Казалось бы, при чём здесь музыка?
«в фантастических романах главное было радио. При нем ожидалось счастье человечества. Вот радио есть, а счастья нет!»
И.Ильф.
Когда радиоприёмники были всего лишь средством связи на кораблях военно-морского флота, а граммофон считался атрибутом купеческого разгула, музыка была автономной. Народ, тот, что играл на балалайках и гармонях, а в «приличных» семьях граждане запросто музицировали на пианино.
Люди извлекали звуки самостоятельно. Музыкальные потребности населения удовлетворялись самим населением. Напьются вечером чаю и играют Шопена, например. Или что-нибудь бравурное, «Белеет парус одинокий» на стихи Лермонтова, музыка Шебалина.
Или то же самое, но на музыку Алябьева. Но лучше всего мятежный романтический порыв «Паруса» передавала мажорная мелодия Варламова. И собравшиеся у самовара воодушевлённо
пели «играют волны — ветер свищет, и мачта гнется и скрыпит…» в энергическом, как тогда выражались, ритме болеро. Это тогда был такой аналог песни «Мы ждём перемен»… Такой тогда преобладал репертуарчик.
/На фото: «Увы, он счастия не ищет…» Игорь Антипин (холст, масло 40×50, 2007)/
В это же время эскадренный броненосец российского Черноморского флота «Князь Потёмкин Таврический» вдруг вошёл в историю. Матросы подняли бунт на корабле.
Что было причиной — сказать сложно, может быть, отсутствие кружка художественной самодеятельности, в котором экипаж мог бы скрашивать тяготы морской службы хоровым пением.
Или вольный ветер, струя светлей лазури, луч солнца золотой и прочие черноморские прелести вызвали такой всплеск эмоций. Может быть, командиры забыли старый морской завет, что матрос, у которого свободны руки или голова, опаснее незакрепленной пушки.
Во всяком случае, оперативная работа с личным составом была налажена плохо, и 14 июня 1905 года для офицеров неожиданно наступил кирдык (как писала потом изящная литература — «их уконтрапупили»).
Случился самый настоящий мятеж — с нарушением присяги, убийством несогласных, разграблением судовой кассы и личного имущества, бунт беспощадный и бессмысленный, бунт ради бунта (потому что борщ, о червивости которого так долго говорили большевики, был попозже матросами съеден).
Захваченный корабль 10 дней болтался по Чёрному морю в гордом одиночестве. Он, мятежный, просил бури, но другие корабли эскадры бунтовщиков не поддержали. Как будто в бурях есть покой! Угрожая орудийным обстрелом, буревестники революции требовали от городских властей Одессы и Феодосии угля и провианта.
Провиант и уголь им давали, но разве в еде, как мы убедились, дело? Очевидец пишет: «…динамо-машины не действуют, чистка броненосца не производится, команда пьянствует, утомлена и расстроена».
По одесскому городскому театру они пару раз пальнули, а в Феодосии направили орудия на город и наблюдали, как население бежало в горы.
Сухопутным гражданам оттуда было удобнее наблюдать, как белеет парус одинокой в тумане моря голубом…
Наконец кочегар кочегару сказал: «Товарищ, я вахту не в силах стоять…», и «Потёмкин» отправился в Румынию. «Увы! Он счастия не ищет и не от счастия бежит!»
В Румынии остатки героических потёмкинцев объявили себя военными дезертирами и новенький, в прошлом году построенный броненосец отдали румынам на поток и разграбление –
«… вошли румыны и начали безобразное хищение Потемкин». Правда, опрос 250-ти ведущих кинокритиков и режиссеров мира в 2001 году признал лучшим фильмом всех времен киноленту Орсона Уэллса «Гражданин Кейн». Как говорил тов. Бендер, «угар НЭПа, нет того энтузиазма»…
Ну а сейчас энтузиазм и спрос на ураганные мотивы и вовсе сошел на нет. Обнаружилось, что «Алые паруса» А. Грина по запасам романтики явно покрывают «Белеет парус одинокий» М. Лермонтова и В. Катаева, вместе взятых.
Выяснилось, что романтическую фильму про русских моряков «Максимка» снял вовсе не Эйзенштейн, такое ему было не под силу.
Несмотря на засилие радиоприёмников (особенно в общественном транспорте), отпрыски продолжают учиться играть на пианино…
Текст: АИФ (сентябрь 2008 г)
