Царствие Божие невозможно на земле, спасение невозможно для всех
Достоевский — писатель-реалист и для него чрезвычайно значима социально-психологическая тематика и проблематика: «социологический» анализ (типизация, диалектическая сложность отношений человека и общества), исследование психологии личности.
Вместе с тем, Достоевский — религиозно мыслящий автор,что достаточно характерно для развития русской романистики XIX века, духовно продолжавший традиции христианской литературы. В «идеологическом романе» Достоевского, как и в древнерусском литературном материале, отчетливо проявляется определенный набор идейно-эстетических «постоянных». Основная догматическая антиномия: «Бог — тварный мир — дьявол». С ней связаны категории:
«материальное — духовное»;
«действительное (понимаемое как несовершенное и греховное) — аксиологически значимое (совершенное, идеально-должное, добро)»;
«часть (множество единичностей) — целое (все-единство)»; «процесс — результат»; «брань — мир».
Набор типовых для древнерусской книжности идейно-эстетических констант как бы прорисовывается сквозь краски реалистической живописи, «иконописное» через портретное, житийное сквозь биографическое, вечное сквозь временное. Древнерусская традиция как бы прорастает сквозь поздние слои культуры, ее «светолитие» определяет контуры и освещает то, что казалось неясным, неопределенным для современников Достоевского.
Мировоззрение Достоевского окрашено в христианско-социалистические тона. Достоевский утверждает идею «соборного» спасения. Цель своих исканий он определяет «не мистической верой, а человеколюбием».
Христос для писателя — это жертва для всех. Только на основе жертвенности можно гармонизировать греховно расколотый, раздробленный мир, в котором царит закон войны всех против всех.
Достоевский — оппонент этических концепций эпохи Просвещения. В полемике с нею формировалась концепция человека в творчестве писателя. Образ «естественного» и «целостного» человека для просветителей гармонически соединял в себе личное и общественное, разум и волю, этическое и эстетическое. «Чувственные впечатления, себялюбие, наслаждения и правильно понятый личный интерес составляют основу всей морали» философов-просветителей.
Установленная «победой разума» буржуазная цивилизация создала дельца, торгаша, превратившего эгоизм и расчет в свое достоинство и не заботившегося об общественном благе. Обещанного торжества справедливости «не оказалось, а оказалось начало личное, начало особняка, усиленного самосохранения, самопромышления, самоопределения», -писал Ф.М. Достоевский.
Просветительские иллюзии и надежды или критически осмысливались: корректировались (Чернышевский, Щедрин), или отвергались в принципе (Достоевский).
Продолжателем философско-этической логики просветителей оказался получивший широкое распространение в XIX веке утилитаризм, основоположником которого был И. Бентам. Утилитаристское учение было широко известно в России.
Ф. Достоевский еще в 1844 г. писал в одном из писем: «в Петербурге процветает более, чем где бы то ни было, коммерция, покровительствуемая Бентамом». В 1845 г. была опубликована статья об учении Бентама в «Библиотеке для чтения».
Своеобразие исторической ситуации России 50-60-х годов XIX века способствовали тому, что революционно-демократический лагерь активно использовал в своих исканиях политэкономический, юридический и философский опыт утилитаристов. Так, в 1860-1861 гг., вероятно, наиболее почитаемым философом для журнала «Современник» был Д. Милль, взгляды которого пропагандировали М.Л. Михайлов и Н.Г. Чернышевский.
И французские просветители XVIII века, и утилитаристы, и Чернышевский в качестве основных принципов этики признавали рационализм и эгоизм. (В афористическом оформлении Чернышевского: «рассудок + эгоизм = разумный эгоизм»).
Достоевский отвергал принципы личной пользы и расчета в качестве основ для построения совершенной жизни, не признавал их организующего начала, способности гармонизировать социальное бытие.
Говоря о необходимости согласования личного и общественного интереса, Бентам объявлял общество фиктивным понятием, сводил его к массе изолированных индивидов, к механической «совокупности индивидуальных интересов».
Ф. Достоевский суть бентамовского «принципа наибольшего количества счастья для наибольшего количества людей» сделал философией Петра Лужина: «Экономическая же правда прибавляет. Что чем более в обществе устроенных частных дел, так сказать, целых кафтанов, тем более для него твердых оснований и тем более устраивается в нем и общее дело. Стало быть, приобретая единственно и исключительно себе, я тем самым приобретай как бы и всем».
И для просветительской этики Гельвеция, и для «утилитарианизма» И. Бентама, Д. Милля было характерно противоречие между эгоизмом и необходимостью самоотречения. Для решения этой проблемы Милль был вынужден дополнить свою систему морали такой составляющей, как альтруизм. Бентам распространил частный интерес до масштабов всеобщего, определяя последний в логике индукции как сумму индивидуальных «векторов», личных стремлений.
Продолжение следует.
