Бразилия /ч.2/

Начало здесь.

«Нам нет преград!»

Сегодня бытовая техника быстро совер­шенствуется, и пользоваться продвинутым пылесосом или миксером становится пре­стижно, как ездить на дорогом автомобиле. И опять мы — «мимо денег», ибо уверены, что производить у нас — бесполезно, и даже российские бренды производят в Китае.

Кстати, а как обходится Бразилия с кон­куренцией со стороны нынешней «мас­терской мира» — Китая? С Китаем у Бра­зилии колоссальные торговые связи, это ­главный торговый партнёр. Несколько лет назад китайская дешёвая обувь потеснила на бразильском рынке отечественную.

На­до сказать, что Бразилия — сама крупней­ший производитель и экспортёр кожаной обуви в США, Британию, Аргентину. Так вот, были приняты так называемые анти­демпинговые пошлины на обувь из Китая, и положение стабилизировалось.

Но тут же хлынул поток из Малайзии, Вьетнама, Индонезии, который тоже регулируют та­моженными мерами. Бразилия защищает национального производителя — и от агрес­сивной конкуренции из-за рубежа, и тогда, когда он выступает в качестве экспортёра своей продукции. Теперь, когда руководи­телем ВТО избран бразилец, эта хлопотная работа пойдёт, вероятно, успешнее.

Вообще всякая промышленная полити­ка — дело архисложное. Даже средней руки фирмой руководить и то трудно, а уж эко­номикой… Не зря Сталин назвал когда-то работу министра «мужицкой»: это, правда, тяжкая пахота, если работать по-настояще­му, на результат.

Проведение промышлен­ной политики требует большого кругозора, настойчивости, воли для противостояния разнонаправленным корыстным интересам, способности отличить сиюминутные народные «хотелки» от стратегических на­родных потребностей и целей государства (их ещё иметь бы — цели…).

Потом всё вок­руг очень быстро меняется: мера, полезная сегодня, никуда не годится завтра. Об этом писал ещё в начале XIX века Фридрих Лист в «Национальной системе политической экономии», заложившей основы протек­ционизма и вообще промышленной поли­тики.

Бразильское государство сосредотачива­ется на инфраструктурных проектах. Веро­ятно, это единственно беспроигрышное ре­шение. Советское правительство пыталось когда-то руководить развитием, не остав­ляя никакого люфта, никакой зоны стихий­ности, непредсказуемости, ну и, конечно, не допуская частной инициативы.

А любое развитие, в том числе и техническое, и со­циальное, содержит значительный элемент непредсказуемости. Возникают непредска­зуемые точки роста, меняющие весь эконо­мический и социальный ландшафт, — вот их-то при жёстком планировании и не пре­дусмотришь, и легко попасть впросак. Но какие бы ни появятся дивные новинки, до­роги, электростанции, освоение террито­рии потребуется.

Известный американский экономист, нобелевский лауреат Джеффри Сакс счи­тает, что при догоняющем развитии совре­менная инфраструктура должна быть со­здана нерыночными способами; рынок её никогда не создаст. Но она же является ба­зой всякого развития.

Безработица в Бразилии, хоть и объяв­лена официально в шесть процентов, на самом деле — высокая, так что народ идёт туда, где можно заработать на хлеб. По телевизору показали толпу претендентов на  должность… мусорщика.

Зарплаты рабочих невелики: минимум — 350 долларов,  обычная — 500, бывает 700, это уже хорошо. Официально объявленная средняя зарпла­та — 1794 реала, примерно 896 долларов (в государственном секторе оплата выше, чем в частном).

Еда — дорогая. Вероятно, такова полити­ка: не давить цены на продовольствие, как того требуют популисты, а дать им подрасти, чтобы сельское хозяйство оказалось привле­кательной зоной для приложения капитала.

И капитал в агропромышленный комплекс идёт. А это — в интересах трудящегося чело­века: что он отдаст за дорогую еду, то с лих­вой к нему возвратится в виде новых рабочих мест, повышения зарплаты.

Так что живётся труженикам промыш­ленности не так-то сладко и, по нашим мер­кам, даже скудно. Но они не унывают, хо­тя и постоянно устраивают манифестации с требованиями роста зарплат, улучшения условий труда.

Главное, бразильские трудящиеся сравнивают своё положение не с жизнью в США или Германии, как это делали мы в перестройку, а с другими народами Латинской Америки или даже просто с жизнью соседей по фавеле — и это срав­нение оказывается не таким уж безнадёжно унылым, даже наоборот.

Бразильцы — народ молодой. Средний возраст бразильца — 28 лет (у нас — 38). Наличие молодого, большого и непри­тязательного народа — отличная база для индустриального развития.

«В своих дерзаниях всегда мы правы»

Есть ещё один фактор, помогающий бразильцам, в том числе и в индустриали­зации. Бразильцы считают себя великим наро­дом. В этом их не способно поколебать нич­то — даже футбольное поражение от арген­тинцев. А кто считает себя великим — тот имеет шанс им стать.

Мы же очень располо­жены к тому, что в интернет-среде именует­ся «самокозлением». Эпизодически случаю­щиеся пароксизмы национальной гордости у нас всегда какие-то истерические, пре­увеличенные, гротескные и притом всегда кончающиеся самоуничижением.

Притом мы любим придумывать разные причины, по которым работай не работай — всё равно бестолку: то климат плохой, то законы, то начальство, то трагическая история.

А ведь это очень важно — ощущать себя способным что-то сделать, подняться, одо­леть. Генри Форд говорил: «Если ты счита­ешь, что способен на дело, — ты прав, если думаешь, что у тебя не получится, ты тоже прав».

Есть и ещё один фактор, без которого на­род не может осуществить никакого боль­шого дела, — это настроение элиты. В Бразилии контраст между богатыми и бедными, как и во всей Латинской Америке, очень велик, даже больше, чем у нас.

Но тут важно не только, сколько у богатых денег, а куда они их вкладывают. Важ­нее всех коэффициентов кажется мне то, насколько национальна национальная бур­жуазия и вообще элита, связывает ли она свою жизнь и жизнь детей со своей страной. Похоже, что в Бразилии — связывает. Во вся­ком случае, у них нет в голове заграничного «отечества сердца и воображения» (выраже­ние В. Ключевского).

Наша элита, да что элита — почти все чуть приподнявшиеся экономически граждане живут с головой, повёрнутой на Запад. Там норовят выучить детей, там хранят деньги (в чём им подаёт пример государство), там покупают недвижимость.

Такое положение радикально препятствует не то что индуст­риализации, а вообще всякой серьёзной и долговременной деятельности. Она у нас, собственно, и не ведётся.

В экономике вообще очень много пси­хологии, гораздо больше, чем мы привыкли  думать согласно заблудившимся в головах догмам школярского истмата. В Бразилии, похоже, дело обстоит иначе. Оно и понятно: США латиноамериканцы традиционно недолюбливают, Европа невообразимо далека, а в Латинской    Америке Бразилия – номер один. Чем не повод для на­циональной гордости?