Много ли в Швеции наркозависимых?,- или интервью с бывшим русским журналистом, живущим в Стокгольме.
В Швеции социальная работа поставлена совсем иначе, чем в России. Это целая индустрия и главная национальная идея. Я не сижу все время в офисе, езжу по реабилитационным центрам и по улицам города в составе социального патруля, у меня свободный график. Это очень творческая работа, и чтобы ее получить, мне пришлось пройти долгий путь.
— Трудный?
— Неимоверно. Я прошел классический путь эмигранта. Все было именно так, как писали Довлатов и Лимонов: поиск любой работы, мытье посуды, полубомжеватое существование – словом, годы унижений.
Проблем не было только с языком. Я неплохо знал английский, быстро освоил шведский и путем неимоверных усилий получил сертификат переводчика-синхрониста. Затем по протекции попал в русскую редакцию шведского радио.
— Блат – он и в Европе блат?
— Да, но работа на радио для меня вскоре закончилась. Видимо, я почувствовал слишком много свободы. А в русской редакции работали наши старые, еще советские эмигранты, которые не любили возражений. Меня уволили с белым билетом и посоветовали больше не соваться в шведские СМИ.
— Ты ведь даже получил шведское образование?
— Да, чтобы не остаться без куска хлеба. Понятно, что с российским гуманитарным образованием я там никому не был нужен. Но мне повезло: социал-демократы перед выборами объявили кампанию по переподготовке иммигрантов. И я записался на курсы социальных работников в Стокгольмский университет.
— Твои подопечные – это…
— …те же иммигранты, беженцы, наркоманы — правильнее будет сказать: зависимые. Наш патруль ищет на улицах неблагополучных людей и предлагает им помощь – например, в социальном интернате. Даже если откажутся, с ними уже будет установлен контакт. Ведь зависимые – это люди вне системы, они не доверяют ее представителям.
— Много ли в Швеции наркозависимых?
— Очень много, причем среди богатых и знаменитых, творческих людей. Алкоголизация — тоже большая проблема, несмотря на жесткие законы в этом отношении.
Люди таким образом выражают протест против действительности. Шведское общество, при всей его кажущейся мягкости, очень жесткое. Типичный швед, особенно молодой, загнан в узкие рамки. Он должен одеваться в определенных магазинах, жить в определенных домах и так далее. Отступил от этих негласных требований – вылетел из системы. Такая гонка многим начинает надоедать.
— Где же выход? Как победить наркоманию?
— Я считаю, что жесткие меры приводят к обратной реакции, хотя в госструктурах такие разговоры не приветствуются. У нас появилась даже оппозиция соцработников, которые собирали подписи за создание пунктов обмена шприцев для наркозависимых.
Если проблему трудно решить, надо ее хотя бы контролировать. Ну и, конечно, максимально затруднить доступ к наркотическим средствам, в чем Швеция преуспела. В тамошних аптеках без рецепта не купишь ничего, кроме аспирина.
— Если отмотать пленку: почему все-таки ты уехал? «За колбасой» в то время уже не эмигрировали.
— В моем случае у эмиграции были нематериальные причины. Кстати, россияне до сих пор плохо представляют себе жизнь западного человека. В странах, которые доступны нашим людям для путешествий, они не видят ничего, кроме музеев и дворцов.
Средняя шведская зарплата в 2-2,5 тысячи евро повергает их в ступор. Но после уплаты налогов и других обязательных платежей от этой зарплаты остается в лучшем случае несколько сотен.
Мне казалось, что в Швеции больше свободы и возможностей для самореализации. В России было ощущение какого-то тупика. Нельзя же всю жизнь бегать с автоматом!
— Твои надежды оправдались?
— Во многом – да. Я живу в Стокгольме, у меня есть работа, квартира – не собственная, правда, а снимаемая у частного домовладельца. Со старыми российскими друзьями вынашиваем какие-то творческие проекты.
С другой стороны, я очень многое потерял. И прежде всего – социальные связи, возможность заниматься журналистикой.
— Ты один из немногих наших эмигрантов, которые признают какие-то потери. Большинство шлют на родину лишь победные реляции.
— Никому не хочется своим примером разрушать красивую сказку. Открываю российскую газету и читаю: она уехала к богатому шведу. Никому и в голову не придет, что швед может быть и бедным.
Даже переезд из города в город в пределах одной страны не обходится без потерь. А за границей человек оказывается в полном одиночестве. Огромный миф, что социальное государство все за него сделает. Каждый выживает как может.
— У тебя не было мыслей о возвращении?
— Они и сейчас есть. Я считаю, что такие люди, как я – с опытом жизни на Западе, – должны быть востребованы в России. Потому что она отстала от мира на пару веков, а мы здесь другую страну можем построить. Ведь шведская система во многом очень эффективна.
Стокгольм – большой город, там тоже всякое бывает, но любая куча вызывает раздражение и убирается. В Архангельске девушки в блестящих сапогах и парни в белых кроссовках скачут по лужам и кочкам – нормально! Зато все думают о прекрасном. Быт для нас – это вторично.
Я люблю возвращаться из современного мира в наш девятнадцатый век. Здесь моя среда, люди, с которыми мне было интересно общаться, – местная интеллигенция. Этот слой в эмиграции надо еще поискать.
— А там ты чувствуешь себя своим?
— Нет, и вряд ли когда-нибудь почувствую. В европейских СМИ пишут: иммигранты такие плохие, не хотят вписываться в наше общество. Проблема в том, что они-то как раз хотят. Но что бы ты ни делал, шведом никогда не станешь.
— В кинохите девяностых – «Интердевочке» – мама героини, учительница литературы, говорит уезжающей в Швецию дочери, что русские классики всегда считали эмиграцию своей трагической ошибкой. Ты не считаешь свой отъезд ошибкой?
— Считаю.
— Почему?
— Потому что никто не сказал нам, как это будет. Первые четыре года я каждый день собирал и разбирал чемодан.
Но если бы можно было повернуть все вспять, я бы все равно уехал. Чтобы чему-то научиться.
А кадры из «Интердевочки» очень правдивы. Когда на улицах Стокгольма слышишь русский мат, тебе действительно хочется плакать
Источник: http://eglobus.ru
